Человек, стоявший на расстоянии вытянутой руки от Мэла и яростно смотревший на него, показался Мэлу знакомым. У него были большие уши, маленькие глазки и крючковатый нос. Именно этот «клюв» пробудил что-то в памяти Мэла. Этот узкий нос, внезапно заворачивающий вправо, ни с чем нельзя было спутать. Как и тот факт, что две ноздри каким-то чудом не оказались на противоположной щеке под влиянием силы удара. Мэл был уверен в том, что этот раздолбанный к чертям нос когда-то воевал на одной стороне с Мэлом. Им с Мэлом не раз приходилось, так сказать, сталкиваться нос к носу с Альянсом.

Человек молчал, оценивающе глядя на Мэла.

Факелы, рядами висевшие на стенах, шипели и трещали, от них тянулись ленты черного дыма.

– Ну, помогай мне, – сказал Мэл. – Мы знакомы, так?

– У тебя всё получится, – заверил его человек. – Не торопись.

Через несколько секунд на Мэла нахлынули воспоминания.

– Дикинс, – сказал Мэл с радостью и облегчением в голосе.

Это был Стюарт Дикинс из так называемой бригады «Ядра и штыки». В течение двух лет, которые в то время казались сто двенадцатью, рядовой Стю Дикинс служил под командованием сержанта Малькольма Рейнольдса. Во время наступления на Нью-Казимире Мэл вытащил раненого Дикинса из боя под обстрелом Альянса. Сейчас он был рад увидеть своего солдата живым и надеялся, что тот сможет прояснить это ужасное недоразумение.

– Дикинс… Стю… это я. Малькольм Рейнольдс. Сержант Рейнольдс.

– Да, сержант, я знаю, кто ты, – ответил Стю Дикинс, – и кем ты был.

С этими словами он развернул корпус и сильно ударил Мэла в живот. Мэлу показалось, что кулак летит словно в замедленном повторе, и он напрягся, чтобы смягчить удар. Согнулся он скорее от удивления, чем от боли. Но удар всё равно заставил его задохнуться.

Ловя ртом воздух, Мэл в недоумении смотрел на Дикинса. Не успел он ответить, как сопровождавшие подхватили его под руки и потащили дальше. Мэл оглянулся и увидел, как Дикинс плюет на то место, где он только что стоял. Это полностью ошеломило его.

Я его спас. Обычно это не то дело, за которое тебя бьют, а затем харкают на землю. Разве что способы выражения благодарности после войны немного изменились.

Похитители повели его по тоннелю, вырубленному в камне. На стенах и потолке виднелись ниши – места, где когда-то были балки-опоры. Значит, это какая-то старая шахта.

Вскоре они вышли к развилке, и похитители толкнули его в правый тоннель. Они прошли еще немного, и каменный коридор закончился пещерой, пол которой был на двадцать футов ниже. Когда Мэл и его похитители подошли к краю, то услышали крики. На них снизу вверх смотрела группа примерно из сорока мужчин и женщин, подсвеченная факелами и кострами, разведенными в нефтяных бочках. Даже в этом неверном свете он увидел, что эти люди одеты в шинели из бурой замши. У Мэла сердце запело от гордости при виде людей в форме сторонников независимости – независимости, за которую он сражался и проливал кровь, и за которую пошел бы воевать снова, будь у него такая возможность. Это не маскарад: все люди, казалось, были приблизительно его возраста – те, с кем он мог бы служить. Ветераны войны.

Кого-то из них он узнал. Здесь был Алькатрас по кличке «Панда» с родимыми пятнами вокруг глаз, и этот парень Лукас – хитрый гад, который выменял у ныне покойного Трейси Смита банку фасоли на, вероятно, самый тупой штык в галактике. Может, это какой-то мудреный розыгрыш по случаю Дня Альянса? – подумал Мэл. Розыгрыш, который начинается с суровых испытаний, а заканчивается встречей товарищей по оружию. Если так, то испытания несколько отдают садизмом, но ведь всё хорошо, что хорошо кончается, правда?

– Привет, «бурые мундиры», – радостно крикнул он.

Когда эхо его приветствия смолкло, крики прекратились. Сейчас можно было бы услышать даже звон от упавшей на пол булавки.

Мэл вдруг понял, что все уставились на него, но никто ему не улыбается и не подмигивает по-дружески. Он проглотил остальные добрые слова, которые собирался произнести. Он почувствовал на себе силу их взглядов; переполнявшие их гнев и ненависть озадачили его. Чем он заслужил подобный прием?

Он заметил, что в противоположной части пещеры стоит деревянная платформа, а рядом с ней что-то похожее на буровую вышку, только уменьшенную в десять раз. Мэл решил, что это остатки буровой установки, которую могли использовать шахтеры. Она выглядела старой. Когда-то кто-то искал здесь полезные ископаемые, а затем вернулся домой с пустыми руками – несомненно, вложив средства в это предприятие и обанкротившись. Этим можно было объяснить брошенное оборудование. Тратить еще больше денег на шахту не было никакого смысла.

Самая верхняя платформа установки находилась футах в шести от пола. С ее ограждения свисал хорошо знакомый желто-зеленый флаг сторонников независимости. Раньше этот символ поднял бы настроение Мэлу, подбодрил бы его, сообщил ему, что он в кругу друзей. Теперь он уже не был настолько в этом уверен.

Толпа начала что-то скандировать – сначала тихо и разрозненно, а затем крики быстро набрали громкость в закрытом пространстве, что причинили боль его ушам – и ранили его чувства.

– Пре-да-тель! Пре-да-тель!

Мэл недоверчиво заморгал. Они кричали ему.

– Тихо! – загремел чей-то голос. – Успокойтесь, все!

«Бурые» немедленно умолкли и повернулись к платформе, на которой показался какой-то человек. У Мэла упала челюсть: этого человека он знал.

– Привет, Мэл. Добро пожаловать на свою смерть, – сказал Тоби Финн.

Их называли «Четверо амигос». Об их подвигах слагали легенды – по крайней мере, их сверстники, а вот обитатели Семи Сосен, их родного города, и большинства окружающих селений, считали их сорвиголовами и обузой. Они пили. Попадали в передряги. Снова пили. Иногда у них бывали нелады с законом. Тогда они пили еще больше. Но, в общем, это были добросердечные подростки, которые любили немного поозорничать и плевали на последствия.

Самым младшим из них был Тобиас Финн. Друзья называли его «Тоби». Тоби был покладистым и соглашался практически со всем, что они предлагали, радуясь уже тому, что трое приняли его в свою компанию. Остальные иногда этим пользовались. Например, в тот раз, когда они убедили его в том, что лысые мужчины нравятся девушкам, и уговорили его сбрить все волосы на своем теле. Или в тот раз, когда они сказали, что Тоби слабó украсть семиконечную звезду прямо с лацкана шерифа Банди. За это Тоби провел ночь в тюрьме и заплатил крупный штраф.

Одним из них был Джейми Эдер. Он был самым старшим и поэтому считал себя их лидером. Обычно именно Джейми придумывал разные безумства, а другие либо соглашались их провернуть, либо нет, в зависимости от того, сколько они уже выпили и насколько беспечными они себя ощущали. Джейми, умный парнишка, смог бы хорошо учиться, если бы постарался, но он предпочитал думать о развлечениях, и вполне возможно, что для него это было полезнее, чем учить алгебру и продираться сквозь смертельно скучную классическую литературу Старой Земли.